О лягушках и руководителях-лидерах

Моя короткая поездка в супермаркет за мороженым – на него как раз была объявлена распродажа – превратилась в сентиментальное путешествие, в котором я следовал по лягушачьим следам, перепрыгивая от одного воспоминания к другому. Скоростная магистраль в тот вечер была совсем не скоростной. Но мои переживания по поводу того, что мороженое совсем растает, быстро отошли на задний план, когда мне на глаза попался кричащий заголовок: «В Канзасе родился лягушонок!»¹ Да, даже с восклицательным знаком на конце.

«С ума сойти! – подумал я. – С чего вдруг это стало такой важной новостью? В конце концов лягушки рождаются каждый день где угодно». Но вся бессмысленность заголовка дошла до меня уже на обратном пути – как раз в этот момент в динамиках рок-группа Three Dog Night трубила про своего хорошего друга лягушонка Иеремию². Сначала я усмехнулся про себя, но потом рассмеялся во все горло. Старые добрые рок-музыканты здесь были ни при чем. Только наука и мои собственные воспоминания о том, как в детстве я ловил головастиков в горных ручьях неподалеку от своего дома. «Лягушки не рождаются, – думал я, – они появляются на свет, претерпевая ряд метаморфоз». Это что, такая суперновость? Я в этом сильно сомневался.

Я считаю себя экспертом по лягушкам. Мои кабинеты и дома, и на работе уставлены лягушками: большими и маленькими, серьезными и забавными, твердыми – из металла или фарфора и мягкими и пушистыми. Не все они зеленые. В конце концов «быть зеленым непросто»³. На самом деле все они не просто лягушки. Каждая из них – это подарок. И каждая драгоценна, по крайней мере для меня. Первую лягушку я получил в 1977, а последнюю – в 2005 году. Почти тридцать лет жизни с лягушками.

Мои отношения с лягушками начались на одной прощальной вечеринке, устроенной для меня в качестве сюрприза. Как армейский офицер я получил перевод на новое место службы. Мне надо было что-то сказать в ответной речи, но что? «Спасибо вам!» Это понятно. К счастью, в таких речах в этом месте можно сделать паузу. Я сделал.

«Мне так повезло, что у меня была возможность работать с каждым из вас, и для меня огромная честь иметь возможность служить этой великой стране и ее народу». Становилось все труднее как контролировать эмоции, так и находить правильные слова. Все клише, наполнив их искренними чувствами, я уже использовал. Что теперь говорить? Болтать всякую ерунду мне не хотелось. Неожиданно даже для меня самого почти десять лет, которые я уже прослужил в армии, оказали на меня глубокое воздействие, и мне хотелось сказать об этом тем, кто окружал меня. В большинстве своем те, кто стоял передо мной, были сержантами и младшими офицерами. Их задача – подготовка других солдат. В то же время все они были из подразделения, занимающегося поведенческими науками – не самая престижная работа.

«У каждого из присутствующих в этой комнате есть обязанность – руководить, – продолжал я. – Большую часть времени мы проводим с самыми трудными подростками, какие есть в армии. Но наша каждодневная работа очень важна». Еще одна пауза. «Есть такая старая сказка. Каждый из вас ее прекрасно знает, но я все равно расскажу. А то не знаю, что еще тут говорить».

«Жила-была лягушка. Но это была не настоящая лягушка, а заколдованный принц. Он был превращен в лягушку, почему и как, я, правда, не знаю, но избавиться от проклятья можно было одним-единственным способом – его должна поцеловать прекрасная девушка».

Теперь я заговорил быстрее.

«Сейчас, оглядывая эту комнату, я знаю – так бывает на самом деле! Большинство из нас, мужики, женаты. Но если серьезно, вы поняли, что я хочу сказать. Это случается не часто – почти никогда, разве что в сказках.

Плывя на своем листике кувшинки по реке, которую мы зовем жизнью, каждый из нас знает, что значит быть лягушкой. Бывают дни – у кого-то чаще, у кого-то реже, – когда просыпаешься, а вместо прекрасных звуков у тебя получается только хриплое кваканье. Очень часто наше поведение и тон говорят миру о том, что нам в нем плохо, а не о том, что хорошо. Проблем у нас много, а решений – мало.

Ну так вот (вернемся к нашей сказке), однажды юная девушка гуляла вдоль болотистого рва вокруг замка своего папаши. По-моему, они часто предпочитали гулять по болотистым рвам, вместо того чтобы сидеть в сырых замках. Как бы то ни было, она увидела эту большую коричнево-зеленую лягушку; может, ее привлекло одинокое жалобное кваканье. И по какой-то причине она наклонилась и подняла это животное – неприятное до отвращения как на вид, так и по издаваемым звукам. Может, ей пришлось смахнуть какую-то тину и болотную грязь с его бугорчатой головы. А потом случилось самое невероятное – она его поцеловала!

Вы все знаете, чем закончилась эта история. ОПА! И он превратился в принца. В чем же мораль? О чем это говорит нам, руководителям? В чем заключается наша миссия и цель? Ну конечно же в том, чтобы целовать лягушек!»

Обнимали меня больше, чем аплодировали (если вы носите униформу, обниматься – это тоже по-мужски). Когда на следующий день я вернулся в офис, чтобы освободить свой стол, на нем сидел маленький зеленый лягушонок. Не отличаясь особой креативностью, я часто возвращался к этой сказке, иногда шутя, чаще искренне, а бывало, рассказывать ее приходилось с самым стальным взглядом и самым жестким тоном, на какие я только был способен. После стальных взглядов и строгого тона меня никогда не обнимали и аплодисментов не дарили, но моя коллекция лягушек все равно увеличивалась.

Однако я возвращаюсь к этой сказке не столько из-за сильной нехватки личного воображения, сколько потому, что она отражает мое личное жизненное кредо. Один из решающих моментов в моей жизни случился в 1974 году. Я обедал с Говардом Принцем. Мы оба были интернами в области клинической психологии в военном госпитале Силас Б. Хэйс в Форт-Орде (Калифорния). Я был новоиспеченным лейтенантом, а он майором. Прошло не так много лет с тех пор, как мы оба вернулись из Вьетнама. Он был командиром роты, а я военнослужащим по призыву, раздраженным и озлобленным из-за всего пережитого и разочарованным тем руководством, с которым пришлось столкнуться. Я вновь пошел служить в армию с неохотой и только из соображений экономической необходимости. Я рассчитывал, что это будет временная мера, и когда я узнал, что буду работать плечом к плечу с десантником из диверсионно-разведывательного подразделения, который был великолепным парашютистом, награжденным Серебряной звездой и двумя Пурпурными сердцами⁴, я не был настроен благожелательно. Как сильно я ошибался! Полученный опыт изменил всю мою жизнь.

Говард, хоть и был лишь немного старше, служил офицером на 11 лет дольше, чем я. Он закончил обучение в Вест-Пойнте с отличием в числе лучших кадетов (он вошел в верхние 5% в общем рейтинге). Впоследствии получил грант фонда Олмстедов⁵ для научных исследований и поступил в Боннский университет в Германии. После завершения обучения в Германии был направлен в Первую бронекавалерийскую дивизию во Вьетнам, где служил командиром бронекавалерийской роты. В ходе военной кампании Tet Offensive в начале 1968 года он получил тяжелые ранения и по медицинским основаниям был эвакуирован в США, где почти год провел на лечении в госпитале.

Хотя Говард выжил, полученные ранения были настолько серьезными, что он не мог продолжать службу в пехотных частях. По рекомендации медицинской комиссии его хотели комиссовать из армии. Он подал апелляцию против этого решения и выиграл, но ему пришлось уйти из пехоты. Армия предложила ему направление для получения докторской степени в клинической психологии, и он согласился.

Весь год, что мы работали вместе, мы с Говардом часто говорили о лидерстве. В тот раз я нападал, предъявляя ему обвинения по поводу качества – вернее, отсутствия такового – руководства у его товарищей офицеров. Они были напичканы стереотипами и к любому ниже себя по званию относились без всякого уважения⁶. Он выслушал молча и даже с некоторым удовольствием – уже начинал привыкать к моим эмоциональным выступлениям. Когда я закончил, он сказал с понимающей улыбкой: «Джек, в этом и заключается разница между теми, кто возделывает сад, и теми, кто просто выпалывает сорняки». Это было не самое красноречивое из высказываний Говарда о лидерстве и руководстве, но оно поразило меня как удар молнии. Для Говарда руководство людьми было особым доверием. Он считал обязанностью руководителей помогать другим людям стать лучше – лучше в том, что они делают, и в том, как они это делают, и в том, как воспринимают самих себя, – а также более способными действовать как самостоятельно, так и сообща, в сотрудничестве с другими людьми. Руководство означает содействие развитию других. Так у меня появилось новое представление о цели – целовать лягушек!